Интервью "Комсомольской правде": читать
Интервью "Московскому комсомольцу": читать
Интервью газете "Культура": читать
Интервью Александра Васькина порталу Slon.ru: читать
Интервью Александра Васькина "Литературной газете" - "Природный царь Московский" от 05.06.13
Интервью Александра Васькина газете "Аргументы и факты" от 03.04.2013: Читать.
Интервью Александра Васькина газете "Независимая газета- Ex Libris" от 07.02.2013
Затеряться в переулке
Александр Анатольевич Васькин – российский писатель и журналист, историк Москвы, автор более двадцати книг, неизменно входящих в рейтинги «НГ Exlibris» по итогам последних лет. Лауреат Горьковской литературной премии, премий «Сорок сороков», «Моя малая родина», «Москва Медиа» и других. Член СП Москвы. Кандидат экономических наук. Живет и работает, естественно, в Москве. В 2012 году в серии «Жизнь замечательных людей» вышла новая книга – «Московские градоначальники 19 века».
Среди кучи биографических книг, через которые приходится пробираться несчастному читателю в том или ином большом книжном магазине, мое внимание привлекла недавно вышедшая книга «Московские градоначальники 19 века» из серии «Жизнь замечательных людей». С ее автором – Александром Васькиным я встретилась, чтобы задать несколько каверзных вопросов, тем более, что и повод хороший – «Московские градоначальники 19 века» удостоены премии «Сорок сороков» как лучшая книга о Москве за 2012 год.
-Сегодня о градоначальниках и прочих бюрократах пишут такое, что поневоле задаешься вопросом – неужели и среди них бывают замечательные люди?
-Ну, если считать, что слово замечательный произошло от слова замечать, то, конечно, есть. Еще незабвенный гоголевский городничий говорил: «Чем больше ломки, тем больше означает деятельности градоправителя». Иными словами, если хочешь стать заметным, то начни какую-нибудь стройку. Москва – это вечная строительная площадка. И сегодня, и в девятнадцатом веке. Тогда, правда, началось все с пожара, принявшего ужасающие размеры благодаря первому герою этой книги – графу Федору Ростопчину. Но кроме этого он еще много и плодотворно писал, произведения графа пользовались немалым успехом. Это был настоящий народный трибун. До конца своих дней Ростопчин так и остался человеком павловской эпохи, в которую он достиг высшей власти. Сложная была фигура, неоднозначная, я бы не стал рисовать его одной краской. Так вот, все его «сменщики» впоследствии только тем и занимались, что поднимали Первопрестольную из руин. И светлейший князь Дмитрий Голицын, талантливый полководец, отмеченный Суворовым и Кутузовым, до конца жизни говоривший с французским акцентом, и граф Арсений Закревский, побывавший до назначения в Москву и генерал-губернатором Финляндии и министром внутренних дел, не знавший иного языка, кроме русского, и, наконец, князь Владимир Долгоруков, по улице имени которого мы сегодня ходим. Он, кстати, стал единственным почетным гражданином Москвы из всех ее генерал-губернаторов.
-А это что, было так трудно сделать?
-Дело не в трудностях, а в своевременности. Все надо делать во время, и не тогда, когда генерал-губернатора отправляют в отставку, а когда он еще сидит в своем особняке на Тверской улице, внимая подобострастным речам своих чиновников. Долгоруков стал почетным гражданином в 1875 году, к тому времени прослужив генерал-губернатором десять лет. После этого он еще просидел в Москве еще пятнадцать лет. Никто еще не перекрыл его рекорда – двадцати пяти лет. Но! Когда князя неожиданно отправили в отставку после грандиозно отпразднованного юбилея его градоначальства, то он даже расплакался. И все спрашивал: «Неужели после отставки и часовых от моего дома уберут?». И ведь убрали. Умер он через несколько месяцев, опять же в Париже, не вынеся разлуки с Москвой.
-Получается, что Лужкова никогда не изберут почетным гражданином?
-Думаю, что нет. Вот если бы этот вопрос был поднят в году этак 2000-м, то, портрет его уже давно висел бы в ряду почетных граждан.
-Это за что же?
-Да повод любой можно было найти, не обязательно конкретный (тут ведь важно желание самого градоначальника, а не горожан). Например, восстановление Храма Христа Спасителя. Вы знаете, сколько времени ушло на воплощение проекта в девятнадцатом веке? Более семидесяти лет! Я как раз в книге об этом пишу. Сначала деньги разворовали, потом новое место долго искали, затем опять в финансирование все уперлось – казна в час по чайной ложке денег выделяла. Лишь благодаря настойчивости Владимира Долгорукова удалось освятить храм в 1883 году.
-Но вернемся к Вашим героям. По-моему, более одиозной фигуры, чем Арсений Закревский, среди московских генерал-губернаторов не было?
-Я тоже так полагал, пока не взялся за его жизнеописание. Да, он был убежденный крепостник, типичный николаевский самодур до мозга и костей, еще больший педант, чем сам Николай 1-й. Московской интеллигенции от него досталось: и бороду славянофилам приказал сбрить, а кое-кого из литераторов в Сибирь отправил. А как дрожали при упоминании его имени купцы, боясь употреблять имя графа даже при прислуге! Но, оказывается, что Закревский, еще будучи министром внутренних дел, решил судьбу юного «студента 14-го класса Николая Гоголь-Яновского», определив его на службу по своему ведомству. Я этот документ с резолюцией Закревского «Употребить на испытание» привожу в книге. А ведь в еще Фаддей Булгарин в 1854 году смел утверждать, будто Гоголь по приезде в Петербург „явился к одному петербургскому журналисту“ (т. е. к самому Булгарину), который, „тронутый его беспомощностью“, устроил ему место в канцелярии III отделения. С тех пор эта версия была принята большинством биографов великого русского писателя. Лишь публикация текста прошения Гоголя на имя Закревского служба его именно по Министерству внутренних дел, а не в Третьем отделении в конце 1829 — начале 1830 гг. была подтверждена документально.
Вряд ли Закревский предполагал, что письмо это сохранится и попадет в научный оборот не в связи с тем, что написано на его министерское имя, а по причине того, что автор послания – будущий великий русский писатель. Но даже если бы Арсению Андреевичу сказали, чью судьбу он решает – ни один мускул на его лице не дрогнул бы. Сам Закревский не раз говорил, что Гоголя не читал. Он и на отпевание писателя в феврале 1852 года в храме св. Татьяны при Московском университете приехал не выразить свое соболезнование, а чтобы предотвратить возможные беспорядки. А еще Закревский выступил инициатором создания в России публичных губернских библиотек. А в 1851 году при нем открыли первый вокзал в Москве.
-А булку с изюмом Закревский придумал?
-Он не придумал, а случайно обнаружил в утреннем калаче непонятный черный комочек. И тут же приказал доставить к нему булочника Филиппова. «Это что такое?», - задал он булочнику всего лишь один вопрос. «Так изюм, Ваше превосходительство!» - «Тогда ешь!». И съел! А куда было деваться. Зато в этот день родилась булочка с изюмом. Я бы ее назвал сегодня «плюшка по-закревски».
-А Гиляровский был москвоведом?
-Гиляровский был по большей части не москвоведом, а классным журналистом, отличным криминальным репортером. Одно описание кошмаров Хитровки чего стоит! Если бы Гиляровский писал сегодня, его сюжеты не сходили бы с телеэкранов. Но его «Москва и москвичи» - книга неповторимая, несмотря на предпринимавшиеся уже в наше время попытки пойти по его стопам. Посмотрите на рейтинги продаж книжных магазинов: «Москва и москвичи» постоянно переиздается и продается лучше всяких других книг о Москве.
-Зачем же тогда писать новые книги о Москве?
-А за тем, что целые поколения выросли уже в другой Москве, после Гиляровского. А некоторые и вовсе родились не в столице, но живут здесь, и с каждым годом число таких людей растет. Сменились эпохи, возникла иная Москва, а уж о том, каким неузнаваемым стало лицо Москвы (и в прямом, и переносном смысле), и говорить не приходится. Выйдите на улицу и все поймете.
-Почему Вы ушли от привычной и весьма распространенной схемы написания книг о Москве, когда автор берет улицу и идет по ней от дома к дому?
-Да, были у меня такие книги – «От Волхонки до Знаменки», «От снесенного Военторга до сгоревшего Манежа» и т.д. Но затем мне стало все труднее держать себя в столь жестких рамках: только вперед, строго по маршруту. Все хотелось перейти улицу, затеряться в переулке, заглянуть в иное, если хотите, измерение. Так у меня появились книги о высотных зданиях, о московских вокзалах, о монастырях Первопрестольной… Здесь и масштаб побольше, но и работы прибавилось. Зато, какие озарения посетили меня во время работы над той или иной книгой, какие открытия. Например, писал я книгу «Спасти Пушкинскую площадь». Сидел в архиве и нашел поразительный документ, ранее не публиковавшийся – отчет о переносе памятника Пушкину в 1950 году. Вот где дыхание времени. Мне вдруг Владимир Муравьев позвонил – старейший наш москвовед, который знает о Москве все, сказав: «Как же Вам удалось это найти, даже я этого не знал!».
-Кстати, а памятник Пушкину надо обратно перенести?
-Конечно, давно пора. Сегодня Пушкин стоит не на своем месте. Мне кажется, что лучше всех необходимость присутствия бронзового Пушкина на Тверском бульваре обосновала еще Марина Цветаева в своем очерке «Мой Пушкин». Советую почитать, если кто не знает.
-Но вернемся к книге, есть ли какие-то озарения в этот раз?
-Есть, и немало. Я много думаю над тем, почему сгорела Москва в 1812 году. Видите ли, Александр 1-й не любил Ростопчина, но все-таки назначил его в Москву, причем всего за месяц до начала войны. И вот что мне пришло в голову: не спроецировалась ли давняя неприязнь к Ростопчину на отношение Александра к Москве, сданной французам без боя? Ведь Ростопчин своих планов не скрывал – он задолго до Бородина сказал, что в случае чего Москву сожжет. Это был человек эмоций, большой актер, а по своим режиссерским способностям он дал бы фору многим сегодняшним деятелям театра.
И понимал ли Александр 1-й, что доверяя Ростопчину Первопрестольную, он провоцирует того на проявление отнюдь не дружеских чувств по отношению к тем же иностранцам, которыми была наполнена Москва? И что за действия Ростопчина предстоит отвечать тем же москвичам, наиболее видных представителей которых Наполеон в последствии, в сентябре 1812 года, прикажет взять в заложники, добиваясь возвращения из ссылки московских французов, отправленных «за можай» именно графом? Все эти вопросы вряд ли волновали тогда царя, не предполагавшего, что французы дойдут до Москвы. Надо сказать и другое – Александр относился к назначению Ростопчина скорее как вопросу краткосрочному, а не стратегическому. А потому и все возможные последствия этого кадрового решения не просчитал.
-«Московские градоначальники» - это вновь попытка уйти в другое измерение?
-Нет, просто мне захотелось написать историю Москвы девятнадцатого века через призму биографий ее руководителей, или проще говоря, хозяев. Ведь Москва того времени – город оппозиционный, город старых взяточников и вечно всем недовольных отставных чиновников. Так писало в своих отчетах Третье отделение. А потому распустившуюся Москву приходилось периодически «встряхивать» путем назначения более строгого, как думали в Санкт-Петербурге, генерал-губернатора. А вообще все властители Первопрестольной были в чем-то похожи друг на друга. Каждый из них, и Ростопчин с Закревским, и Голицын с Долгоруковым, въезжая в резиденцию на Тверской, обещали одно и тоже: прекратить взяточничество чиновников, наконец-то устроить нормальные дороги, уволить из полиции коррупционеров и прочих мздоимцев, поднажать на купцов, чтобы цены не слишком повышали…
-А что нового Вы открыли для себя, работая над этой книгой?
- Я открыл и прочитал множество интереснейших книг. Эпоха девятнадцатого века поистине завораживает своей неповторимой атмосферой. Ведь как заметил в свое время Юрий Лотман, в наше время главной целью для людей является жизнь, а тогда главным было сохранить честь. Совсем другие были люди. Как писали! Какой слог! Вообще изложение своих мыслей красивым и правильным языком являлось обычным делом, независимо от того, кем был человек – генералом ли, штатским чиновником, или государем императором… Вот и я, часами просиживая в библиотеке, читал забытые нынче произведения двухсотлетней давности: «Историческое известие о пребывании в Москве французов» Петра Шаликова 1813 года, «Правду о пожаре Москвы» Федора Ростопчина, написанную в 1823 году. А сколько интересного хранят письма Голицына и Закревского! Незабываемые впечатления!
-Москва – красивый город?
-Хороший город. Таких больше нет, об этом и пишу. Хотя его не миновала участь других европейских столиц. Старый Лондон, например, изрядно потрепан всякого рода новоделами из стекла и бетона. А Париж так вообще потерял свое лицо еще в середине девятнадцатого века, при бароне Османе, застроившем город однотипными светлосерыми зданиями: с мансардами, с одинаковыми крышами и окнами, подъездами и лестницами. Попробуйте-ка выйти ночью из парижского метро где-нибудь на площади Звезды, и Вы поймете, о чем я говорю. А у нас посмотрите – как оригинальны и не похожи друг на друга Пречистенка и Остоженка, Солянка и Маросейка, хоть днем, хоть ночью! Хотя спальные районы везде лишены какой-либо подлинности. Вы что думаете, в Париже нет спальных районов, похожих друг на друга, нет этого панельного однообразия? Есть, да еще как! А некоторые пригороды французской столицы напоминают мне все тоже Орехово-Борисово или Тушино. Иногда даже уразуметь не могу, где нахожусь. И никак не пойму – хорошо это или плохо?
Вопросы задавала Анна Зернова.
Интервью Александра Васькина газете "Тверская, 13" в связи с выходом новой книги "Московские градоначальники". Опубликовано в номере от 16.11.2012
Александр Васькин: «Служили Москве и москвичам…»
Большим событием в издательской жизни Москвы стал выход новой книги Александра Васькина «Московские градоначальники 19 века» в серии «Жизнь замечательных людей». Наш корреспондент встретился с автором и расспросил его о том, как шла работа над книгой.
-Александр Анатольевич, Вы известный писатель, историк Москвы, автор более двадцати книг. И вот новая книга – «Московские градоначальники», как родился ее замысел? Почему остановились именно на этой теме?
- Мне захотелось написать историю Москвы девятнадцатого века через призму биографий ее руководителей. И ведь как только не называлась эта важнейшая должность – главноначальствующий, губернатор, генерал-губернатор, главнокомандующий, военный губернатор, военный генерал-губернатор, но суть оставалась одна – начальство над городом, причем во всем и везде. А главное – московский градоначальник отвечал за все, что происходило в Первопрестольной. Вот почему книга именно так называется, слово «градоначальник» употребляется мною в гораздо более глубоком, объединяющем смысле, чем просто обозначение должности.
-А сколько всего руководителей было в Москве?
-Почти двести лет просуществовали в России генерал-губернаторы и губернаторы. За это время в Москве сменилось пятьдесят руководителей города. Чаще всего менялись генерал-губернаторы в восемнадцатом веке - почти сорок раз! А в девятнадцатом веке хозяев дома на Тверской было всего лишь двенадцать. Находились на этой должности люди разные: и прирожденные начальники, вписавшие в историю Москвы незабываемую страницу, и случайные, занесенные в первопрестольную ветром политической конъюнктуры. Были среди них и представители знатных дворянских родов, причем нередко целыми семьями (да, да, есть примеры, когда сразу несколько поколений рода было представлено на генерал-губернаторском посту в Москве), были и люди худородные. И те, кто, родившись в России, до конца жизни говорил с французским акцентом и писал только по-французски, и другие, знавшие лишь русский язык.
-Кто они, герои Вашей книги?
-Далеко не каждый достоин написания отдельной биографии в серии «Жизнь замечательных людей», но некоторые действительно этого заслуживают. Я выбрал четыре ярчайшие фигуры хозяев Первопрестольной. Здесь и граф Федор Ростопчин — человек «безызвестного происхождения», свидетель и участник событий отступления русских войск от Москвы и великого московского пожара, и светлейший князь Дмитрий Голицын — талантливый полководец, отмеченный Суворовым и Кутузовым, любимый народом градоначальник, отстроивший Москву, и граф Арсений Закревский, герой Аустерлица и Бородина, адъютант Барклая, генерал-губернатор Великого княжества Финляндского, а с 1848 года — военный генерал-губернатор Первопрестольной, управляющий жизнью города железной рукой. И наконец, Владимир Долгоруков, единственный московский генерал-губернатор, удостоенный чести быть почетным гражданином Москвы. Он управлял Москвой четверть века и был автором многих значительных усовершенствований в разнообразной жизни города, при нем было закончено строительство величественного памятника героям войны 1812 года — храма Христа Спасителя.
-В Вашей книге биографии градоначальников содержат множество интереснейших фактов и наблюдений современников, книга написана по архивным документам и воспоминаниям очевидцев. С чего Вы начали работу в этот раз?
- Прежде всего, я пошел в Российскую Государственную библиотеку, чтобы, так сказать, окунуться в атмосферу эпохи, о которой мне предстояло написать. Мне посчастливилось прикоснуться к ставшим биографической редкостью книгам. Чего стоит, например, «Правда о московском пожаре», написанная Ростопчиным в 1823 году! Много нового открыли мне и некрологи на смерть князя Голицына 1844 года, свидетельства о том, как Москва провожала своего любимого князя. Интереснейшими оказались письма Закревского, опубликованные в «Русском архиве» в конце 19 века. Все это помогло мне создать портреты генерал-губернаторов.
- А что объединяло столь разные личности?
Общего много. Например, каждого из своих генерал-губернаторов горожане называли «хозяином», а потому, можно сказать, что это книга о хозяевах Москвы. А вообще все властители Первопрестольной были в чем-то похожи друг на друга. Каждый из них, и Ростопчин с Закревским, и Голицын с Долгоруковым, въезжая в резиденцию на Тверской, обещали одно и тоже: прекратить взяточничество чиновников, наконец-то устроить нормальные дороги, уволить из полиции коррупционеров и прочих мздоимцев, поднажать на купцов, чтобы цены не слишком повышали…
- А что отличало?
- Все они были весьма колоритными личностями. У каждого свои особенности, свои истории. Ростопчин, например, много и плодотворно писал, произведения его пользовались немалым успехом. Это был настоящий народный трибун. До конца своих дней граф так и остался человеком павловской эпохи, в которую он достиг высшей власти. А Дмитрий Голицын – сын знаменитой Пиковой дамы, графини Натальи Голицыной, фрейлины при пяти царствованиях, больше всего в жизни любил лошадей. Голицын всегда первым показывал пример благотворительности, внося свои личные сбережения на строительство больниц и богоугодных заведений. Московские купцы его очень уважали и преподнесли мраморный бюст в подарок. А вот Арсений Закревский, замордовавший всю московскую интеллигенцию. Даже славянофилов Аксаковых он заставил сбрить бороды, расценивая их как проявление оппозиционности и нелояльности к правящему режиму. Фигурой Закревского полтора века назад пугали даже не в меру расшалившихся детей. Но ведь именно при нем открылся в Москве первый железнодорожный вокзал! Кстати, в книге есть письмо Закревского к директору Императорских театров с требованием предоставить ему, московскому генерал-губернатору, императорскую ложу в Большом театре. На меньшее он был не согласен, т.к. считал себя в Москве и царем, и Богом.
-А вот интересно, что послужило причинами отставок генерал-губернаторов?
-Хороший вопрос. У каждого был свой конец, как славный, так и не очень. На Ростопчина царь возложил всю вину за пожар и сдачу Первопрестольной. Графа просто сделали козлом отпущения, можно сказать, затравили. И в 1814 году отставили. Голицын умер в 1844 году, причем, в Париже, под скальпелем французского хирурга – какая судьба! А ведь герой взятия Парижа! Закревский погорел из-за дочери, пожелавшей выйти замуж вторично и это при живом-то муже! Он выдал ей паспорт для выезда за границу. Этого царю было достаточно. Умер Закревский в Италии, похоронен во Флоренции. Ну а Долгоруков… Тяжело переживал отставку, было ему восемьдесят лет! Все спрашивал: «Неужели после отставки и часовых от моего дома уберут?». И ведь убрали. Умер он через несколько месяцев, опять же в Париже, не вынеся разлуки со ставшей ему родной Москвой.
-Признайтесь, к кому именно из Ваших героев Вы испытывайте наибольшую симпатию?
- А вот и не скажу! Читайте книгу – и сами поймете!